на фон Эрнена - не просто швырнул пальто в его сторону, а именно накинул.
До сих пор не пойму, как он меня не застрелил, но факт остается фактом:
он нажал на курок только когда падал на пол под тяжестью моего тела, и пуля,
пройдя в нескольких сантиметрах от моего бока, ударила во входную дверь.
Пальто накрыло упавшего фон Эрнена с головой, и я схватил его за горло прямо
сквозь толстую ткань, но она почти не помешала; коленом я успел придавить к
полу запястье его руки, сжимавшей пистолет, и перед тем как его пальцы
разжались, он всадил в стену еще несколько пуль. Я почти оглох от грохота.
Кажется, во время нашей схватки я ударил его головой в накрытое лицо - во
всяком случае, я отчетливо помню тихий хруст пенсне в промежутке между двумя
выстрелами.
Когда он затих, я долго не решался отпустить его горло. Мои руки почти
не подчинялись мне; чтобы восстановить дыхание, я сделал дыхательное
упражнение. Оно подействовало странным образом - со мной сделалась легкая
истерика. Я вдруг увидел эту сцену со стороны: некто сидит на трупе только
что задушенного приятеля и старательно дышит по описанному в "Изиде" методу
йога Рамачараки. Я поднялся на ноги, и тут на меня обрушилось понимание
того, что я только что совершил убийство.
Конечно, как и любой не до конца доверяющий властям человек, я
постоянно носил с собой револьвер, а два дня назад спокойно пустил его в
ход. Но тут было другое, тут была какая-то темная достоевщина - пустая
квартира, труп, накрытый английским пальто, и дверь во враждебный мир, к
которой уже шли, быть может, досужие люди... Усилием воли я прогнал эти
мысли - вся достоевщина, разумеется, была не в этом трупе и не в этой двери
с пулевой пробоиной, а во мне самом, в моем сознании, пораженном метастазами
чужого покаяния.
Приоткрыв дверь на лестницу, я несколько секунд прислушивался. Ничего
слышно не было, и я подумал, что несколько пистолетных выстрелов могли и не
привлечь к себе внимания.
Мой револьвер остался в кармане брюк фон Эрнена, и мне совершенно не
хотелось лезть за ним. Я подобрал и осмотрел его маузер - это была отличная
машина, и совсем новая. Заставив себя обшарить его куртку, я обнаружил пачку
"Иры", запасную обойму для маузера и удостоверение на имя сотрудника ЧК
Григория Фанерного. Да, подумал я, да. А ведь еще в детстве можно было
понять.
Присев на корточки, я открыл замки его акушерского саквояжа. Внутри
лежала канцелярская папка с незаполненными ордерами на арест, еще две
: 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16
