Надсона. Меня немного раздражала его манера нюхать на людях кокаин и
постоянно намекать на свои связи в социал-демократических кругах. Впрочем,
последнее, судя по его нынешнему виду, было правдой. Было поучительно видеть
на человеке, который горазд был в свое время поговорить о мистическом смысле
Святой Троицы, явные знаки принадлежности к воинству тьмы - но, разумеется,
в такой перемене не было ничего неожиданного. Многие декаденты вроде
Маяковского, учуяв явно адский характер новой власти, поспешили предложить
ей свои услуги. Я, кстати, думаю, что ими двигал не сознательный сатанизм -
для этого они были слишком инфантильны, - а эстетический инстинкт: красная
пентаграмма великолепно дополняет желтую кофту.
- Как дела в Питере? - спросил фон Эрнен.
- А то сам не знаешь, - сказал я.
- Верно, - поскучнев, согласился фон Эрнен. - Знаю.
Мы свернули с бульвара, перешли мостовую и оказались у семиэтажного
доходного дома прямо напротив гостиницы "Палас" - у дверей гостиницы стояли
два пулемета, курили матросы и трепалась на ветру красная мулета на длинной
палке. Фон Эрнен дернул меня за рукав.
- Глянь-ка, - сказал он.
Я повернул голову. На мостовой напротив подъезда стоял длинный черный
автомобиль с открытым передним сиденьем и кургузой кабинкой для пассажиров.
На переднее сиденье намело изрядно снега.
- Что? - спросил я.
- Мой, - сказал фон Эрнен. - Служебный.
- А, - сказал я. - Поздравляю.
Мы вошли в подъезд. Лифт не работал, и нам пришлось подниматься по
темной лестнице, с которой еще не успели ободрать ковровую дорожку.
- Чем ты занимаешься? - спросил я.
- О, - сказал фон Эрнен, - так сразу не объяснишь. Работы много, даже
слишком. Одно, другое, третье - и все время стараешься успеть. Сначала там,
потом здесь. Кто-то же должен все это делать.
- По культурной части, что ли?
Он как-то неопределенно наклонил голову вбок. Я не стал расспрашивать
дальше.
Поднявшись на пятый этаж, мы подошли к высокой двери, на которой
отчетливо выделялся светлый прямоугольник от сорванной таблички. Дверь
открылась, мы вошли в темную прихожую, и на стене немедленно задребезжал
телефон. Фон Эрнен снял трубку.
- Да, товарищ Бабаясин, - заорал он в эбонитовую чашку. - Да, помню...
нет, не присылайте... Товарищ Бабаясин, да не могу я, ведь смешно будет...
Только представить - с матросами, это же позор... Что? Приказу подчиняюсь,
но заявляю решительный протест... Что?
Он покосился на меня, и, не желая смущать его, я прошел в гостиную.
: 1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16
