Книги для внеклассного чтения

Данный файл получен с сайта творчества Виктора Пелевина и предназначен только для персонального ознакомления с творчеством автора. Помните! Никакая электронная копия не сравнится с радостью, полученной от прочтения твёрдой копии произведения. Покупайте и читайте книжки.
© Сайт творчества Виктора Пелевина
Виктор Пелевин / Омон Ра
Героям Советского Космоса
Первая часть
Омон — имя не особо частое и, может, не самое лучшее, какое бывает. Меня так назвал отец, который всю свою жизнь проработал в милициии и хотел, чтобы я тоже стал милиционером.
— Пойми, Омка, — часто говорил он мне, выпив, — пойдешь в милицию — так с таким именем, да еще если в партию вступишь…
Хоть отцу и приходилось иногда стрелять в людей, он был человек незлой души, по природе веселый и отзывчивый. Меня он очень любил и надеялся, что хотя бы мне удастся то, что не удалось в жизни ему. А хотел он получить участок земли под Москвой и начать выращивать на нем свеклу и огурцы — не для того, чтобы продавать их на рынке или съедать, хотя и это все тоже, а для того, чтобы, раздевшись до пояса, рубить лопатой землю, смотреть, как шевелятся красные черви и другая подземная жизнь, чтобы возить через весь дачный поселок тачки с навозом, останавливаясь у чужих калиток побалагурить. Когда он понял, что ничего из этого у него не выйдет, он стал надеяться, что счастливую жизнь проживет хотя бы один из братьев Кривомазовых (мой старший брат Овир, которого отец хотел сделать дипломатом, умер от менингита в четвертом классе, и я помню только, что на лбу у него была продолговатая большая родинка).
Мне отцовские планы на мой счет особого доверия не внушали — ведь сам он был партийный, имя у него было хорошее — Матвей, но все, что он себе выслужил, это нищую пенсию да одинокое старческое пьянство.
Маму я помню плохо. Осталось в памяти только одно воспоминание — как пьяный папа в форме пытается вытянуть из кобуры пистолет, а она, простоволосая и вся в слезах, хватает его за руки и кричит:
— Матвей, опомнись!
Она умерла, когда я был совсем маленьким, и я вырос у тетки, а отца навещал по выходным. Обычно он был опухший и красный, с косо висящим на засаленной пижамной куртке орденом, которым он очень гордился. В комнате у него нехорошо пахло, а на стене висела репродукция фрески Микельанджело «Сотворение мира», где над лежащим на спине Адамом парит бородатый Бог, простерший свою длань навстречу тонкой человеческой руке. Эта картинка довольно странно действовала на душу отца, и, видно, что-то ему напоминала из прошлого. У него в комнате я обычно сидел на полу и играл с маленькой железной дорогой, а он храпел на раздвинутом диване. Иногда он просыпался, некоторое время щурил на меня глаза, а потом, опершись о пол, свешивался с дивана и протягивал мне большую венистую кисть, которую я должен был пожать.
— Фамилия твоя как? — спрашивал он.
— Кривомазов, — отвечал я, подделывая застенчивую улыбку, и он гладил меня по голове и кормил конфетами, все это выходило у него так механически, что мне даже не было противно.
О тетке мне сказать почти нечего — она была ко мне равнодушна и старалась, чтобы я больше времени проводил в разных пионерлагерях и группах продленного дня — кстати сказать, удивительную красоту последнего словосочетания я вижу только сейчас.
Из своего детства я запомнил только то, что было связано, так сказать, с мечтой о небе. Конечно, не с этого началась моя жизнь — еще раньше была длинная светлая комната, полная других детей и больших пластмассовых кубиков, беспорядочно разбросанных по полу, были обледенелые ступени деревянной горки, по которым я торопливо топал вверх, были какие-то потрескавшиеся юные горнисты из крашенного гипса во дворе и много другого. Но вряд ли можно сказать, что все это видел я: в раннем детстве (как, быть может, и после смерти) человек идет сразу во все стороны, поэтому можно считать, что его еще нет, личность возникает позже, когда появляется привязанность к какому-то одному направлению.

Читать запись полностью »

Виктор Олегович Пелевин. Empire "V" - Ампир "В"

Паровоз мудро устроен, но он этого не сознает, и какая цель была бы устроить паровоз, если бы на нем не было машиниста?
О. Митрофан Сребрянский


БРАМА

Когда я пришел в себя, вокруг была большая комната, обставленная старинной мебелью. Обстановка была, пожалуй, даже антикварная — покрытый резными звездами зеркальный шкаф, причудливый секретер, два полотна с обнаженной натурой и маленькая картина с конным Наполеоном в боевом дыму. Одну стену занимала доходящая до потолка картотека из карельской березы, очень изысканного вида. На ее ящичках были таблички с разноцветными надписями и значками, а рядом стояла лестница-стремянка.
Я понял, что не лежу, как полагается , а стою. Я не падал, потому что мои руки и ноги были крепко привязаны к шведской стенке. Я догадался, что это шведская стенка, нащупав пальцами деревянную перекладину. Другие перекладины упирались мне в спину.
Напротив, на маленьком красном диване у стены, сидел человек в красном халате и черной маске. Маска напоминала своей формой не то нахлобученный до плеч цилиндр, не то картонный шлем пса-рыцаря из фильма «Ледовое побоище». В районе носа был острый выступ, на месте глаз — две овальных дыры, а в области рта — прямоугольный вырез, прикрытый черной тряпочкой. Примерно так выглядели средневековые доктора на гравюрах, изображавших чуму в Европе.
Я даже не испугался.
— Привет, — сказал человек в маске.
— Здравствуйте, — ответил я, с трудом разлепив губы.
— Как тебя зовут?
— Роман, — сказал я.
— Сколько тебе лет?
— Девятнадцать.
— Почему не в армии?
Я не стал отвечать на вопрос, решив, что это шутка.
— Я прошу прощения за некоторую театральность ситуации, — продолжал человек в маске. — Если у тебя болит голова, сейчас все пройдет. Я усыпил тебя специальным газом.
— Каким газом?
— Который применяют против террористов. Ничего страшного, все уже позади. Предупреждаю — не кричать. Кричать смысла нет. Это не поможет. Результат будет один — у меня начнется мигрень, и беседа будет испорчена.
У незнакомца был уверенный низкий голос. Закрывавшая рот тряпочка на его маске колыхалась, когда он говорил.
— Кто вы такой?
— Меня зовут Брама.
— А почему на вас маска?
— По многим причинам, — сказал Брама. — Но это в твою пользу. Если наши отношения не сложатся, я смогу отпустить тебя без опаски, потому что ты не будешь знать, как я выгляжу.
Я испытал большое облегчение, услышав, что меня собираются отпустить. Но эти слова могли быть уловкой.
— Что вы хотите? — спросил я.
— Я хочу, чтобы в одной очень важной части моего тела и одновременно моего духа проснулся к тебе живой интерес. Но это, видишь ли, может произойти только в том случае, если ты человек благородного аристократического рода…
«Маньяк, — подумал я. — Главное — не нервничать… Отвлекать его разговором…»
— Почему обязательно благородного аристократического рода?
— Качество красной жидкости в твоих венах играет большую роль. Шанс невелик.
— А что значит живой интерес? — спросил я. — Имеется в виду, пока я еще жив?
— Смешно, — сказал Брама. — Скорее всего, словами я здесь ничего не добьюсь. Нужна демонстрация.
Встав с дивана, он подошел ко мне, откинул закрывавшую рот черную тряпку и наклонился к моему правому уху. Почувствовав чужое дыхание на своем лице, я сжался — вот-вот должно было случиться что-то омерзительное.

Читать запись полностью »

Виктор Пелевин. Чапаев и Пустота выдержки из книги....
Глядя на лошадиные морды и лица людей, на безбрежный
живой поток, поднятый моей волей и мчащийся в никуда по
багровой закатной степи, я часто думаю: где я в этом
потоке?
Чингиз Хан
Имя действительного автора этой рукописи, созданной в первой половине
двадцатых годов в одном из монастырей Внутренней Монголии, по многим
причинам не может быть названо, и она печатается под фамилией подготовившего
ее к публикации редактора. Из оригинала исключены описания ряда магических
процедур, а также значительные по объему воспоминания повествователя о его
жизни в дореволюционном Петербурге (т.н. "Петербургский Период"). Данное
автором жанровое определение - "особый взлет свободной мысли" - опущено; его
следует, по всей видимости, расценивать как шутку.
История, рассказываемая автором, интересна как психологический дневник,
обладающий рядом несомненных художественных достоинств, и ни в коей мере не
претендует на что-то большее, хотя порой автор и берется обсуждать предметы,
которые, на наш взгляд, не нуждаются ни в каких обсуждениях. Некоторая
судорожность повествования объясняется тем, что целью написания этого текста
было не создание "литературного произведения", а фиксация механических
циклов сознания с целью окончательного излечения от так называемой
внутренней жизни. Кроме того, в двух или трех местах автор пытается скорее
непосредственно указать на ум читателя, чем заставить его увидеть очередной
слепленный из слов фантом; к сожалению, эта задача слишком проста, чтобы
такие попытки могли увенчаться успехом. Специалисты по литературе, вероятно,
увидят в нашем повествовании всего лишь очередной продукт модного в
последние годы критического солипсизма, но подлинная ценность этого
документа заключается в том, что он является первой в мировой культуре
попыткой отразить художественными средствами древний монгольский миф о
Вечном Невозвращении.
Теперь скажем несколько слов о главном действующем лице книги. Редактор
этого текста однажды прочел мне танка поэта Пушкина:
И мрачный год, в который пало столько
Отважных, добрых и прекрасных жертв,
Едва оставил память о себе
В какой-нибудь простой пастушьей песне,
Унылой и приятной.
В переводе на монгольский словосочетание "отважная жертва" звучит
странно. Но здесь не место углубляться в эту тему - мы только хотели
сказать, что последние три строки этого стихотворения в полной мере могут
быть отнесены к истории Василия Чапаева.
Что знают сейчас об этом человеке? Насколько мы можем судить, в
народной памяти его образ приобрел чисто мифологические черты, и в русском
фольклоре Чапаев является чем-то вроде знаменитого Ходжи Насреддина. Он
герой бесконечного количества анекдотов, основанных на известном фильме
тридцатых годов. В этом фильме Чапаев представлен красным кавалерийским
командиром, который сражается с белыми, ведет длинные задушевные разговоры
со своим адъютантом Петькой и пулеметчицей Анкой и в конце тонет, пытаясь
переплыть реку Урал во время атаки белых. Но к жизни реального Чапаева это
не имеет никакого отношения, а если и имеет, то подлинные факты неузнаваемо
искажены домыслами и недомолвками.
Вся эта путаница связана с книгой "Чапаев", которая была впервые
напечатана одним из парижских издательств на французском языке в 1923 году и

Читать запись полностью »

Пелевин-Ахули
Комментарий эксперта
Настоящий текст, известный также под названием «А Хули», является неумелой литературной подделкой, изготовленной неизвестным автором в первой четверти XXI века. Большинство экспертов согласны, что интересна не сама эта рукопись, а тот метод, которым она была заброшена в мир. Текстовый файл, озаглавленный «А Хули», якобы находился на хард диске портативного компьютера, обнаруженного при «драматических обстоятельствах» в одном из московских парков. О срежиссированности этой акции свидетельствует милицейский протокол, в котором описана находка. Он, как нам представляется, тамада на свадьбу дает неплохое представление о виртуозных технологиях современного пиара.
Протокол подлинный, все печати и подписи на нем присутствуют, хотя неизвестно точное время его составления — верхняя часть заглавного листа с датой срезана при брошюровке и подшивке протокола в папку перед отправкой на хранение в конце календарного года, как требует служебная должностная инструкция. Из протокола следует, что интерес сотрудников милиции был вызван странными явлениями природы в Битцевском парке Южного административного округа города Москвы. Граждане наблюдали над деревьями голубоватое свечение, шаровые молнии и множество пятицветных радуг. Некоторые из радуг были шарообразными (по показаниям свидетелей происшествия, цвета в них как бы просвечивали друг сквозь друга).
Эпицентром аномалии был обширный пустырь на границе парка, где расположен трамплин для прыжков на велосипеде. Рядом с трамплином обнаружены полурасплавленная рама от велосипеда « Canondale Jekyll 1000» и остатки колес. Трава в радиусе десяти метров вокруг трамплина выжжена, причем выгоревшее пятно имеет форму правильной пятиконечной звезды, за границами которой трава не пострадала. Рядом с велосипедной рамой найдены предметы женской одежды: джинсы, пара кроссовок, трусики типа «неделька» со словом «Воскресенье» и майка с вышитой на груди надписью «ски f ».
Если судить по фотографиям из протокола, третья буква этого слова больше похожа на кириллическое «И», чем на латинское « U ». Можно предположить, что перед нами не анаграмма « fuck », как утверждает в своей монографии М. Лейбман, а слово «скиф». Это подтверждает строка «да, азиаты мы» на спине футболки — несомненная аллюзия на стихотворение А. Блока «Скифы», которого М. Лейбман, судя по всему, не читал.
Среди предметов одежды находился рюкзак с портативным компьютером, о котором уже говорилось в протоколе. Все эти вещи не пострадали, и на них не обнаружено следов огня, что свидетельствует — они были подброшены на место происшествия уже после того, как на траве было выжжено звездообразное пятно. По факту данного события уголовного дела возбуждено не было.
Судьба находившегося (якобы) на хард диске текста хорошо известна — сначала он имел хождение в кругах оккультных маргиналов, а затем был издан в качестве книги. Оригинальное название текста показалось непристойным даже нынешним барышникам от книготорговли, поэтому при издании он был переименован в «Священную Книгу Оборотня».
Этот текст не заслуживает, конечно, серьезного литературоведческого или критического анализа. Тем не менее отметим, что в нем просматривается настолько густая сеть заимствований, подражаний, перепевов и аллюзий (не говоря уже о дурном языке и редкостном инфантилизме автора), что вопроса о его аутентичности или подлинности перед серьезным специалистом по литературе не стоит, и интересен он исключительно как симптом глубокого духовного упадка, переживаемого нашим обществом. А псевдовосточная поп метафизика, шапочным знакомством с которой автору не терпится похвалиться перед такими же унылыми неудачниками, способна вызвать у серьезных и состоявшихся в жизни людей разве что сострадательную улыбку. Хочется уверить москвичей и гостей столицы, что чистота и порядок в Битцевском парке поддерживаются на должном уровне и московская милиция днем и ночью охраняет покой и безопасность прогуливающихся. А самое главное, друзья — чтобы в вашей жизни всегда нашлось место радостной песне!

Читать запись полностью »